Я и в самом деле через чур впечатлительный кретин. Это у Последнего рыцаря от меня, да. Ну, это так, маленькое предисловие к написанному чуть ниже. А теперь поехали!
______________________________________
В доме Цветика разразился очередной скандал. Вернувшись с работы и просидев в своей комнате долгих полчаса, Светлана наконец не выдержала и шмыгнула к выходу. Я уже не помню, когда у нее появился ключ от моей квартиры. Родители настолько сроднились с этой немногословной ответственной девушкой, поэтому не возражали против этого. Уверен, в глубине души они не верили в нашу с ней дружбу и ждали, когда же я наберусь смелости и сделаю ей предложение. Их, естественно, можно понять, но это понимание отнюдь не делала Цветика в моих глазах желанной. Наверное, я тоже слишком привык к ней, как привыкают к родной сестре, которая всегда с тобой рядом, хочешь ты того или нет. В отличие от единокровных родственников мы действительно хотели быть рядом. Нам уютнее всего молчалось именно в те минуты, когда наши спины грели друг друга, пока наши руки грелись о горячие бока кружек с горячим шоколадом и кофе. Общество учит нас тому, что у каждого должен быть человек, с которым можно и нужно создать семью, вырастить общих детей, выговорить все самое важное. Почему же общество не говорит о тех, вместе с кем столь же важно просто молчать долгими зимними вечерами и душными летними днями? Для меня это всегда было загадкой.
читать дальшеЦветик была в зале, листала многостраничную программу передач, решая, какой кабельный канал больше других подходит для убивания времени до моего возвращения. Она не сильно удивилась, когда я грохнул дверью и пролетел в свою комнату, не удосужившись даже раскрыть двери и проверить, есть ли кто в зале. Я был уверен, что никого еще нет дома, ведь в прихожей были лишь четыре пары домашних тапок. А она просто убрала свою обувь подальше от кота, в обувную тумбочку, сделанную когда-то моим отцом и мной. Но даже так, мне не должна была угрожать никакая опасность. Еще мой учитель Сей наложил на мою комнату мощное охранное заклинание, отводившее внимание простых смертных. Пока я был в Ордене и занимался своим обычным нехитрым делом, никому и в голову не должно было прийти мысль о том, чтобы зайти в мою обитель.
- Видимо, что-то случилось с охранкой, - пробурчал я.
- Ты ж говорил, что оно у тебя автоматически подпитывается от твоих сил, – не удержался от замечания Дерек.
- Нет ничего совершенного, - отпарировал я. – Заклинанию несколько лет, какие-то связи могли ослабнуть. О моей рассеянности вы знаете, причем оба в равной степени. Я вполне мог прохлопать такое. Мда…
Темный хотел было что-то заметить, но ему помешала продолжившая рассказ Цветик. Дверь шкафа осталась не закрытой. Именно к ней и направилась удивленная моим исчезновением Светлана. Она даже успела подумать, что я чего-то испугался и спрятался шкаф. Нет, это был явный перебор! Уж кому как не ей знать, что даже в самые страшные минуты я так не поступал даже в самом раннем детстве. А почему? Просто, все просто, господа. Я до одури лет с пяти боялся этого самого шкафа. Дерек на этом месте сполз под стол, заявив, что это он так бьется в истерике. Судя по всему, его сердце навеки было у Цветика, ведь лишь в ее присутствии я мог признаться в таких нелепых сторонах своей жизни. Под гогот и бульканье веселящегося темного рыцаря Светлана поведала о своем пути по коридору, связывающему наш родной мир и место пребывания Ордена Последних рыцарей. Пока она шла, ее мучили закономерные в подобной ситуации мысли о собственном душевном здоровье, а точнее его полном отсутствии. Вспоминался ей и Клайв Льюис со своей таинственной Нарнией. В самом конце моя подруга наткнулась на Этиэль. Вахтерша ей радушно улыбнулась и спросила, пришла ли Света устраиваться в Орден или просто заглянула к кому-то в гости. Тут надо заметить, что некоторым наша вахтенная позволяла принимать гостей у себя в кабинетах или же в общих залах. Однако большая часть непрошенных гостей возвращалась восвояси. И спорить с решением старушки Этиэль не смели даже магистры Ордена.
- Погоди! – воскликнул я, глядя на нее округлившимися глазами. – Она спросила тебя…
- …не хочу ли я у вас в Ордене поработать или же ноги занесли меня в гости к старому другу, - закончила она за меня и утвердительно кивнула.
- Надо носить с собой индикатор силы не только на работе, умник! - услужливо похлопал меня по плечу напарник.
- Нам запрещено это делать, умник! – я столь же насмешливо посмотрел ему в глаза.
- Ой, только не говори, что ни разу не нарушил устав!
Я хмыкнул и заявил, что далеко не святой. Пару раз и мне удалось попасть под горячую руку старших рыцарей. В этот момент постучали, к нам осторожно заглянул слуга с подносом большим подносом.
- С вами хотят поговорить, - молоденький гоблин осторожно водрузил наш заказ на стол и посмотрел в мою сторону.
- Вот как? – я удивленно приподнял брови. Официант кивнул своими длинными дредами. – Ладно, начинайте без меня.
Бросив это своим собеседникам, я вылез из-за стола и выбрался наружу. Гоблин вежливо указал на витрину, выходившую в мой родной мир. Моим плечам стало холодно. У кого-то чуть что болит сердце, а у меня вот мерзнут предплечья. Черт его знает, почему!
Я даже не знал, как ее звали. Вот имя ее песика знал, а именем этой старушки так и не поинтересовался. Мы сталкивались у булочной. Она выходила из нее с булкой не самого свежего и вкусного хлеба. Я спешил с пар домой. Первым мне в ноги кидался Тишка, лохматый черно-белый песик с радостно виляющим хвостом. Всегда побаивался собак, поэтому меня поначалу напрягал лай этого верткого зверька. Однако очень скоро я убедился, что лает Тишка не для того, чтобы напугать, а просто обращая тем самым на себя людское внимание. Под такое музыкальное сопровождение я провожал бесконечно извиняющуюся, смущенную своей беспомощностью старушку в дурацкой серой шапочке из дрянных шерстяных ниток, что прятала редкие седые волосы. Вот и сейчас этот головной убор украшал голову, скрывая морщины на высоком лбу. Бабушка куталась в потрепанное пальто, какое когда-то было писком моды, а сейчас молчаливо издевалось над своей бедной хозяйкой. Из-под пальто выглядывал пестрый халатик.
- Здравствуйте! – я с трудом проглотил глоток в горле. Так всегда было, когда я встречал эту старушку, у которой было одно родное существо. Молоденький дворовый песик.
- Здравствуй, красавец, - она виновато улыбнулась. Только подойдя ближе, я заметил, что на скамейке лежит забытая кем-то газета. Я увидел это, посмотрев сквозь свою знакомую. Пришлось с силой прикусить кончик языка. Только так можно было отвлечься. – Ты это… возьми!
Я всего пару раз помогал ей дойти метров пятьдесят до дома. А она все извинялась и желала мне счастья, от чего становилось неловко и думалось о своих недостатках. Есть люди, чьи пожелания счастья и здоровья стоят гораздо больше любого автографа хоть трижды любимого кумира. Ты сам не замечаешь, как расправляются твои плечи и смелеет, теплея, голос. После такого понимаешь, что пожалуй, ты не так уж плох, как порой думаешь. А еще хочется помочь вновь. Это как наркотик: помогать людям, которым ты искренне сочувствуешь. Даже сейчас ее глаза-бельма слепо блуждали по моему лицу. Старушка практически не видела в последние двадцать лет, но на операцию денег у нее не было и быть не могло. Не с такой пенсией, которую отщепляет от себя «любящая детей своих власть».
- Возьми, - продолжала забытая всеми старушка. – Ты еще молодой…
- Но…
- Возьми, милый! Удачи тебе, счастья, - она неловко улыбалась, вкладывая мне что-то в руку, и все пыталась поклониться. Я судорожно кивал, придерживая ее под руку, как делал всегда. Всегда удивлялся тому, какая же эта бабушка легкая. Ее всегда приходилось держать в поле зрения и останавливать, потому что иначе нельзя было понять, когда ей становилось плохо и следовало сбавить шаг, дать передохнуть. Знаете, я всегда легко ожидал, чего стоит ждать от того или иного человека. Это с нечистью у меня были проколы, но людей, тем более из своей вселенной я всегда легко раскусывал. У нее действительно никого не было. Это было ясно даже со слов. Ее одиночество выдавала робкая улыбка собаки, что в любой момент ждет, что ее поколотит очередной проходимец, к которому она осмелилась заглянуть в глазах. Ее выдавали руки, цепляющие за мой локоть, как за спасательный круг. Ее голос, то счастье в нем от разговора с живым участливым человеком. Даже Тишка и тот был наглядным доказательством. Такие смешные никому не нужные, но счастливые песики всегда любимы старыми леди, оставленными внуками и детьми, даже если они существовали.
Отдав мне какую-то вещицу, старушка отошла на шаг и посмотрела на меня долгим взглядом. Сейчас она могла меня рассмотреть. В последний раз бабушка даже предложила переписать свою квартиру на меня. Тогда я вежливо отшутился. Кто же мог знать… Во рту появился вкус крови. Языком я в ближайшие дни буду ворочить плохо.
- Ты никому это не давай, самому пригодиться, - сказала она мне на последок. В последний раз тявкнул и помахал хвостом Тишка, после чего призраки ушли. Они умерли вместе. Пес и его старушка. Я помахал им на прощание рукой, в котором сжимал какой-то маленький предмет. Тишка вновь тявкнул, но я его уже не услышал. Он был уже слишком далеко от мира живых и уходил все дальше за своим единственным другом. Хотя нет, все-таки у него и его хозяйки был еще я. Но сути дела это уже не меняло. Призраки растаяли-затерялись в безразличной толпе. Их никто так и не заметил.
Я разжал ладонь. На ней лежала небольшая скляночка с несколькими каплями прозрачной жидкости внутри. По форме герметичный бутылёк напоминал пятиконечную звезду. В одном из лучей была проделана аккуратная дырочка, сквозь которую струилась тоненькая серебряная цепочка. Закусив губу, я поднял голову и посмотрел в небо. Не на небо, а внутрь этой бесконечно высокой чернеющей уже синевы позднего вечера. Постояв так немного, я провел ладонями по мокрым щекам, обругал себя за чувствительность, что более подходит нервным гимназисткам, и встряхнул плечами. Надеть кулон, спрятать его под одеждой не составило большого труда. Пора было возвращаться в привычную жизнь.
Что-то надвигалась. Подобные подарки судьба делает не часто и всегда перед бааааальшими неприятностями. С нехорошей лисьей улыбкой я нырнул в шум «Седого филина» и мысленно пожелал себе удачи. Теперь на нее можно было уповать.