Записка 112. Ученик монаха. Часть 2.

Ему аплодировали практически все присутствовашие люди нелюди. Том едва заметно морщился, его раздражал шум хлопков его сторонников. Громче остальных хлопали огненные. Оно и понятно: Томас Безкаблучник был их негласным лидером. А ведь покажи он им свое истинное лицо или просто прояви минутную слабость, эти высокородные ублюдки без всякого зазрения совести переступили бы через него. Ладони горели. Это было нормальным побочным эффектом от вызова огненного элементаля, но все равно раздражало. А тварь на этот раз получилась красивой, упорные тренировки не прошли для него даром. Тренироваться пришлось целых три месяца. Огненная пташка никак не хотела приобретать устойчивую форму феникса, норовила распасться сотней голубоватых огоньков. Он видел изображение этой гордой птицы в главной библиотеке. Там висел старый, потертый гобелен, на котором была показана битва водного и огненного кланов. Неизвестный мастер или мастерица выполнили свою работу с неувядающим великолепием. Феникс, срывающийся с руки Деомида Рыжебородого, был настолько детально изображен, что можно было разглядеть каждое его перо.
Наставники, судившие в этот раз, просто обязаны поставить ему высший бал за изящную сине-рыжую птицу, после которой на плитах Перекрестной площадки осталось черное оплавленное пятно. А ведь плиты были из звездного металла, им мало что могло так сильно повредить.
Том повернулся лицом к учительскому составу, поклонился, развернулся обратно, к зрителям, всмотрелся в их лица. Какие же все они одинаковые! Сегодня в моде поэллийльские кудрявые прически и куча кружавчиков, мода на которые пришла из столицы Аароли. Кудряшки и кружавчики, и улыбки, улыбки... Все дарили ему свои улыбки и словно тербовали что-то взамен. Он бодро замахал многоликой разноцветной толпе, что полукружьем нависала над ним. Девушки захихикали. Значит, он вновь покорил их ветреные сердца. Как же все это мерзко! Взгляд зацепился за довольно странный взгляд. Во-первых, он не был обращен к нему. Во-вторых, привлекшие Тома глаза были полны плохо скрываемой скуки. Обладатель этих глаз словно почувствовал на себе чужой взгляд и глянул вниз, прямо на Тома. От улыбки осветившей лицо этого всклокоченного, пыльного субъекта почему-то захотелось поёжиться. Но почему? Он, один из самых сильных огненных магов поколения, а не трусливый мальчишка. Что же было в тех глазах столь ужасающего, что хотелось сбежать, уйти подальше от этих черных глаз?..
- Огненный факультет закончил экзамен. На арену вызываются студенты наставника Акхолина, факультет некромантии, - голос глашатая подталкивал, ненавязчиво советуя убраться наконец наверх, к остальным молодым магам. Томас вздрогнул и размашистым шагом направился к лестнице. По ней гуськом спускались черноволосые. Некромантов было пятеро. Все мрачные, сосредоточенные и отталкивающие. Они отграничивали себя почти сразу, как только их отсортировывали на самый закрытый и таинственный факультет Академии. Томасу иногда было интересно, чем же так успешно промываются головы недоумков, замахнувшихся на управление смертью. Каждый раз приходилось напоминать себе, что цена знания будет слишком высокой.
Если всех предыдущих студентов провожали и встречали громкими выкриками и аплодисментами, то этих пятерых провожала лишь тишина. Так им, в общем-то, и надо. Подобную высокомерность даже у огненных не часто встретишь. Толпа сразу поскучнела, а кто-то позеленел. Некромантия не относится к изящным искусствам. Поэтому многие поспешно отворачивались, боясь за свой спокойный сон и не желая расставаться с завтраком.
- Динааааааар! Не своди так брови, ты не на войну отправляешься! И вообще расслабься, уж ты-то точно сдашь!!! Динааар! Удачи!!!.. - крик был столь неожиданным и бесшабашно веселым, что Том сбился с шага. Поднявшись на общую смотровую площадку, он глянул в сторону кричащего. Что самое удивительно, этим человеком оказался тот печальноглазый парень. Теперь его можно было рассмотреть получше. Они с Томом были ровесниками. Но если огненный больше напоминал поджарую гончую, то крикун больше смахивал на безобидного уличного кота. Этот кот был полосатым, разноцветным и совершенно добродушным на вид. Лишь где-то глубоко внутри билась плохо контролируемая паника. Как это неряшливое существо может вызывать такой животный страх у одного из лучших студентов великой Академии?! Том зло стиснул зубы и с усилием отвел взгляд. Запыленная одежда, топтаная обувь, узелок с вещами, привязанный к концу деревянного посоха. Что может быть общего у этого простака-провинциала и элегантного сдержанного Динара Лираи?! Но ведь бывает, что дружат уличные коты и домашние аристократические кошки.
Кажется, все присутствующие заинтересовались болельщиком, осмелившимся поддержать некроманта. Тот ни на кого кроме него не обращал внимания и продолжал орать что-то про честь Лираи, праздник Исхода светлячков... Чем дольше это продолжалось, тем сильнее отвисала вниз челюсть Черного Динара. Это в свою очередь повергло всех в ступор. Безэмоциональность стала отличительной чертой повелителей смерти. Они видят такое, что чувства покидают их. Даже семьи некроманты создают исключительно для продолжения потомства или укрепления боевого товарищества. Впрочем, женщин среди них всегда было немного.
Динар, прозванный Черным буревесником, повел плечами, улыбнулся уголками губ (несколько девиц изобразило обморок) и начал плести вязь сложнейших заклинаний. Вряд ли кто-то сомневался, что у Томаса появился соперник в получении Первой ступени силы.

Предыдущие главы и части:
1. Вместо пролога. Докричаться до тебя. liraja.diary.ru/p47038515.htm
2. О самом обычном. liraja.diary.ru/p47240047.htm
3. Нужное место, ненужный никому. Часть первая. liraja.diary.ru/p47707092.htm
4. Нужное место, ненужный никому. Часть вторая. liraja.diary.ru/p47877886.htm
5. Нужное место, ненужный никому. Часть третья. liraja.diary.ru/p48177904.htm
6. Нужное место, ненужный никому. Часть четвертая. liraja.diary.ru/p49239636.htm#more1
7. Иной путь. liraja.diary.ru/p49400328.htm#more1
8. Ученик монаха. Часть первая. liraja.diary.ru/p50167456.htm#more1

запись создана: 02.11.2008 в 19:26

@темы: о дружбе, творчество, проза, Хроники Путника из Лираи

---

Записка 111. Дождливое утешение.

Просто стой и молчи,
Слезы смоют дожди,
Я удержу тебя.
Сквозь несчастья танцуй,
Дробью загнанных струй
Сердце ровно дробя.
Это блюз для двоих.
Ветер на миг затих
И умчался, смеясь.
Я тебя обниму,
Проведу через тьму.
Обещания вязь...

@темы: о дружбе, творчество, стихи

---

Записка 110. Воин Пограничья.

Он стряхнул с себя пепел погибшей мечты,
Улыбнулся упрямо и пьяно,
Без печалей разрушил все к дому мосты
И пошел сквозь кусты по бурьяну.
Он ушел, чтобы вновь не погасла звезда,
Он ушел, чтобы снова вернуться,
Но не встретить ее, ведь она не ждала
И успела давно отвернуться.
Странник шел, теряя по каплям, до дна
Осушая одиночества кружку,
Защищая ее, а она весела
И зовет на прогулку подружку.
Провода, километры проезжих дорог,
Старина спрячет лица в старушках.
Перекресток миров к уходящему строг,
Он забудет о мягких подушках.
Это быль, а не сказка. И хватит мечтать!
Так сказать он себе попытался,
Только ухает сердце и молится мать,
Чтобы дом в его сердце остался.
И твердят до упрямства злые друзья,
Что они вслед за ним, хоть до солнца!
Улыбается Странник, ветра хвост теребя,
Пожимает плечами, сдается.
Вот уже не один, с шумной теплой толпой.
Кто-то шутку, а кто-то пугает.
Их немного, но все они вместе со мной.
Все кричит лебединая стая.

@темы: мистика, о дружбе, творчество, о буднях, стихи, Последний рыцарь

---

Записка 109. Падение.

Он сидел на карнизе и ждал, когда можно будет спрыгнуть. Под ним жил город. Это был обыкновенный мегаполис, не верящий ни во что кроме своей значимости. Не так давно городские улицы накрыла зима. По мокрому скользкому снегу, перемешанному пополам с грязью, шли напряженные обыватели. Их было слишком много и надо было ждать, пока они разбредутся. Ибо меньше всего хотелось привлекать к себе лишнее внимание. Он увидел, как из его подъезда пошоркала к остановке старушка в красной вязаной шапочке. Бабулька пошла встречать дебелую деваху, свою дорогую внучку, семиклассницу. Как у такого божьего одуванчика мог вырасти такой... подсолнух? За какие грехи отвечала ветеран труда?
Мысли текли вязкой ледяной ниточкой, резали, словно капроновая нить. Отсижено уже все, что можно было отсидеть. Однако он медлит. Всегда есть шанс, что бабушка Аксинья обернется и увидит его прыжок. Не умерла на войне, так от инфаркта скончается? Вот уж чего мне точно не нужно... Бродячий кот сидит и смотрит на меня. Красивый кот, черный с белыми носочками на трех из четырех длинных лапок. Кто же додумался выкинуть такое сокровище в подворотню, полную собак. Этот мир безжалостен к красоте. Он ненавидит ее больше всего остального. Чем дольше живу, тем больше в этом убеждаюсь. Старушка скрылась за углом соседней кирпично-красной десятиэтажки. Вот и тетки, возвращающиеся с рынка, уносят свои сумищи в пятый подъезд. Им и в голову не придет никогда поднять голову вверх. В этом счастье и спокойствие этих рядовых домохозяек.
Еще немного, еще чуть-чуть, как поется в одной древней песенке...
Все больше ждать нельзя! Рыцарь улыбается и поводит плечами, легко соскальзывая вниз...
Портал в мир, где находится его светлый Орден, становится видимым всего на мгновение, когда принимает в себя замерзшего Странника меж мирами. Это второй портал в его, а точнее рядом с его домом. Воспользоваться этим лазом в иное измерение может лишь храбрец. Не сразу, но он стал таковым. Шорох исчезнувших в сиянии одежд. Взмах поднятой над головой руки. Серое небо начинает падать вниз редкими тяжелыми снежинками. Небу нет дела до новой сказки, нового приключения хмурого рыцаря.
- Что такое? Что ты увидела наверху?
- Ангел, - она пожимает плечами и продолжает что-то напевать себе под нос.
- Ангел?! - женщина с удивлением посмотрела на свою невысокую, худенькую дочь. Чем дальше, тем более странной становилась эта девушка. Хотя и оценки ее становились все лучше. Но если так пойдет и дальше...
- Не обращай внимания, мам. Просто я увидела расправившего крылья ангела. Ничего интересного. Хокусен-даи, ратусен доджо...

@темы: творчество, о буднях, проза, Хроники Путника из Лираи, Последний рыцарь, изучая серо-голубой город

---

Записка 108. Возвращение блуждавшего.

Отец все-таки приехал в "отпуск" на три дня. Сижу напротив него и просто смотрю. Ни по кому так не скучаю, как по нему, хотя из-за моей учебы и его работы мы видимся лишь поздними вечерами, перед тем, как он ляжет спать. Семья у меня немаленькая, родичей предостаточно, но ближе всех мне именно он... Не заговорить бы досмерти, он ведь жутко устал, даже не улыбается. Ну, ничего! Отогреем, отпоим! К тому же я вручил ему "Яд минувшего" и дал задание дочитать до отъезда )

@темы: о буднях, Приветствия и прощания

---

Записка 106. Клипособирательство - Mononoke.

@темы: Мононоке, находки, аниме, жизнь отаку

---

Записка 103. Продолжение городских мыслей.

Сегодня мы досидели до победного конца, то есть три пары подряд проводил один и тот же препод. Причем он с трудом зат... закончил. Мда, скука была такая, что я даже умудрился для себя посочинять. Получился не то чтобы бред, но что-то около того. Одна из моих одногруппниц пишет об образе Омска. Она нашла какие-то факты, что в стихах омских поэтов чаще всего упоминаются три слова, которыми можно охарактеризовать мой славный город: пыль, ветер и вода. Я даже на какое-то время вышел из полудремы и задумался. Результат моих раздумий весьма скромен сам по себе:

Тополя, тополя, тополя,
Ветер, пыль, серебро воды.
В этом городе ждут меня,
В этом доме осталась ты.
Я не думал и не ценил,
Просто там неспеша проживал,
Только свет от чужих светил
Ценность дома мне открывал.
Электрический радужный свет,
Рассекал беззвездную тьму.
Я ромашек опадающий цвет
В долгий путь с собой заверну.
Все банально, просто, светло,
Я смеюсь над самим собой
И смотрю в синих глаз стекло,
Видя в них теплый летний зной.

@темы: мысли, творчество, о буднях, стихи, Приветствия и прощания, изучая серо-голубой город, о природе

---

Записка 102. Старые песни о вечном.

Сижу и слушаю старые песни из советских кинофильмов. Простые, но все же завораживающие песни. Да, и певцы выкладываются по полной, вкладывая всю душу. Больше всего поднимают настроение песни в исполнении Боярского:

Настанет день и час.

Настанет день и час,
Любовь к тебе придет,
Зови иль не зови.
Где встретишь ты ее,
Не знаешь наперед,
Темны пути любви!

Ла ла-ла-ла ла-ла-ла ла-ла
Ла-ла-ла-ла ла-ла
Темны пути любви!

Неслышен ее шаг,
Неведомы черты,
Таинственен язык.
Но вот пришла любовь,
Ее узнаешь ты,
Узнаешь в тот же миг!

Ла ла-ла-ла ла-ла-ла ла-ла
Ла-ла-ла-ла ла-ла
Узнаешь в тот же миг!

Ла ла-ла-ла ла-ла-ла ла-ла
Ла-ла-ла-ла ла-ла

Узнаешь в тот же миг! Ла-ла-ла ла-ла-ла
Узнаешь в тот же миг! Ла-ла-ла ла-ла-ла
Узнаешь в тот же миг! Ла-ла-ла ла-ла-ла

Мда, большое количество "ла-ла-ла" на бумаге пугает, а вот в песни смотрится весьма органично

@темы: мысли, находки, Фильм! Фильм! Фильм!, мир песен

---

Записка 101. Демиург.

Под навязчивую мелодию
Я раскрашиваю в алый цвет
Мира этого чудную историю
Для того, кого уже нет,
И для стран, что за дальними далями,
Незабудки бросаю в отсвет,
Сочиняю истории странные.
Не ищи, глупый, в них ответ!
Я небрежно сплетаю истины:
Где-то правда, где-то печаль,
Где-то ложь и вечное, чистое,
Безнадежно тихое "Жаль!"
Я пытаюсь смеяться изредка,
Но улыбка сползает вниз.
Ничего не поделать, в мире так
Много тех, кто любит карниз.
Только жизнь привязала накрепко
К цели, к тем, кто ждет лишь меня.
Их улыбки очищающим паводком,
Имя им простое - друзья.

@темы: о дружбе, творчество, стихи

---

Записка 100. Темная волна или музыка Тьмы...

Мой рассказ будет сбивчивым, ибо я еще под впечатлением, так что заранее извиняюсь
Вчера в университете перед парой мне неожиданно напомнили, что уже восьмое, то есть настал день долгожданного концерта. Я промучался после этого всю пару, пугая себя всякой чепухой и собственным неискоренимым пессимизмом. Потом немного отпустило ) Почему я так разволновался? Во-первых, как существо домашнее, я раньше только мечтал попасть на стоящий неформальный концерт, а тут сразу столько впечатлений предвещалось одним списоком групп! Во-вторых, я толком не слушал тех, кто должен был выступать. Да, пару песен Roman Rein и Das Ich мне друзья дали послушать, но эти группы, как оказалось, смотрибельны, а уже потом слушательны, ибо театральны и эпатажны.
После пар я подхватил Заполярную, и мы ненадолго забрались в мою уютную берлогу в ожидании вечера. Одеты мы были более чем скромно и совсем не готично, даже наоборот. Однако я унывать не стал. В этом даже есть определенный сарказм: быть нефором среди нефоров, простите мне мое косноязычие. В шестом часу наша неразлучная в последнее время парочка поехала на жутко неудобном автобусе (он расчитан на тех, кто так и жаждет переломать себе ноги!) в центр города. Добравшись до места, Заполярная сделала несколько фотографий чудного собор, что напротив КДЦ Маяковский (господи, кто-нибудь скажите, как этот храм называется?! Я опять забыл... Т___Т). Потом я выступил в обыкновенной для себя роли Ивана Сусанина и довел нас до клуба XL, где и ожидался "тот самый!" концерт. Не скажу, что я в восторге от этого место, но раз в год сюда стоит заглянуть по большому поводу. Первым делом мы натолкнулись на мою хорошую знакомую с Полигона и из нашего клана рыжую улыбчивую Таисью, потом при входе в верхнюю залу нас нагнала Sonne со старшей сестрой.
Доблюсь о стол и пытаюсь вспомнить, как же звали первых выступающих. Они начали сразу, как только наша компания, опасливо озираясь, вошла в концертный зал. Девушка "из подтанцовки", что меланхолично курила, глядя на изливающего ей душу мима. Красивая пара. Немного неопытная, но с неплохими задатками... Следом за ними был "Roman Rein". Все-таки мне очень нравятся рыжие, уверенные в себе и своих силах мужчины, умеющие посмеяться над собой и побыть галантыми с публикой! Хы-хы-хы... Я с удивлением понял, что как минимум одну песню знаю и очень давно, только не знал, кто поет!

Зал начал оживать... от певца потребовали еще одну песню. Он ее спел, припал на колени, благодаря за теплый прием, и удалился со сцены. Последовала пауза. Из проема вышел сосредоточенный японец. Кто-то радостно заорал, кто-то заолодировал. Японец сложил печать (секси-но-дзюцу, блин! ^___^ ). Сразу стало ясно, что отаку, среди пришедших, ооочень много! Где-то половина, то и две трети. Что начало твориться, когда появился солист, я даже описывать не буду, хы-хы. Это не описать! А уж когда во второй части выступления певец сменил костюм ивышел в длинной черной юбке и красненьких колготках... и снял куртку... визг-писк-ор-восторги были для него вполне достойной наградой. Колбаситься начали даже ворчащие парни, что были обычными неформалами и пришли лишь на Das Ich.

А первый появившийся представитель страны Восходящего солнца оказался клавишником. Бедняга умудрился подскользнуться и расквасить себе нос. По залу пронесся сочувствующий шепоток, и пока певец переодевался, невинно пострадавший на ломанном английско-русском пытался объяснить, что хоть с ним немного не в порядке, но шоу ради нас все равно будет продолжено. Кстати, японцы быстро сдались и начали шпарить на своем родном. Я долго угорал, потому что как и все отаку прекрасно их при этом понял и облегченно вместе со всеми вздохнул, приводя японских музыкантов в легкий шок. Они явно не ожидали стольких знатоков одного из самых сложных языков в мире! =^______^=

Ну, и самым сногшибательным событием вечера стали, конечно, Das Ich! Я ничего говорить пока не буду. Ибо много бы пришлось говорить ) Зал сходил с ума. Большая часть зрителей перекочевала на правую часть, туда, где играл Бруно. Я больше внимания обратил на часть левую, хе, ибо заслушался!

@темы: праздники, жизнь отаку, мир песен, изучая серо-голубой город, мир размером с фото

---

Записка девяносто девять. Констатация факта.

...И в ереси своей я познаю любовь,
А вы любви не знаете за верой.
Канцлер Ги "Мой бедный обвинитель"

Такое вот у меня лирическое восприятие Бердяева и его "СМЫСЛ ТВОРЧЕСТВА. ГЛАВА IX ТВОРЧЕСТВО И ЛЮБОВЬ. БРАК И СЕМЬЯ". Очень сложно читать эту главу, потому что все время сбиваешься на физические понятия, отходя слишком далеко от мира идей.
Вот, собственно, эта глава:

Обыденное «христианское» сознание вполне сходится с обыденным «мирским» созна¬нием в признании лишь трех состояний пола: подзаконной семьи, аскетизма и разврата. Ничего иного в сфере пола не допускает это средне-обыденное сознание, и совершенно безразлично, как формулирует себя это сознание, религи¬озно или позитивистически. Ведь христианство в истории часто бывало самым настоящим позитивизмом. Очень важно поставить ударение над тем, что все три признанные со¬стояния пола определяются по сексуальному акту и в связи с ним; во всех случаях пол отождествляется с сексуальным актом. В этом сказывается гипнотическая власть родовой стихии. Говорят лишь о сексуальном акте, который морально и социально благоустрояется и упорядочивается в семье, подчиняясь деторождению, совсем отрицается в аскетизме и беспорядочно, неблагоустроенно, распущенно господствует в разврате. Это господствующее в разных формах сознание говорит, хотя и стыдливо, о сексуальном акте, но совсем молчит о сексуальной любви. О поле говорят, но странно забывают о любви. Ибо поистине половая любовь не вме¬щается ни в категорию семьи, ни в категорию аскетизма, ни в категорию разврата. Любовь не есть ни упорядочивание сексуального акта в целях деторождения и социального благоустройства рода, ни аскетическое отрицание всякой плоти в жизни пола, ни разнуздание и распускание сексу¬ального акта. Любовь ни в каком смысле не есть сексуальный акт, не имеет той положительной или отрицательной связи с ним, которая всюду мерещится людям родового сознания, и любовь в очень глубоком смысле противоположна диф-ференцированному сексуальному акту, но совсем по-иному противоположна, чем аскетизм. Люди родового сознания, как религиозные, так и позитивисты, в сфере пола исклю¬чительно сосредоточены на самом сексуальном акте и его последствиях и совсем не видят универсального значения пола как для всего человека, так и для всего космоса. Тайна пола совсем не есть сексуальный акт, совершаемый или для добродетельного деторождения, или для развратного наслаждения. Прежде всего совсем нельзя верить тому, что сек¬суальный акт когда-либо и кем-либо в мире совершался для добродетельных целей деторождения, — он всегда со¬вершался стихийно, по страсти, для призрачного самоудов¬летворения . Род торжествует в сексуальном акте не потому, что добродетель родовая присутствует у кого-либо как цель, а потому, что он бессознательно господствует над человеком и смеется над его индивидуальными целями.
Тайна пола раскрывается лишь в любви. Но нет области, в которой господствовал бы такой инертный консерватизм и такое условное лицемерие, как в области половой любви. Самые крайние революционеры сплошь и рядом оказыва¬ются консерваторами, когда поднимается вопрос о любви. Революционное сознание реже всего встречается в сфере пола и любви, ибо тут оно должно быть наиболее ради¬кально, скажу даже — религиозно. Социальные и ученые радикалы и революционеры думают лишь о социальном и физиологическом благоустройстве пола, вглубь же никогда не идут. Любовь скидывается с мировых расчетов и предо¬ставляется поэтам и мистикам. Вспоминают ли любовь Три¬стана и Изольды, любовь Ромео и Джульеты, любовь, воспетую провансальскими трубадурами и Данте, когда го¬ворят о поле «христиане» или «позитивисты» господствую¬щего сознания? Их богословие и их наука, их мораль и их социология не знают любви, не видят в любви мировой проблемы. Можно сказать, как относится к сексуальному акту и его последствиям христианское богословие и этика и научная биология и социология, но не известно, как они относятся к любви. Ветхо-родовое богословие и ветхо-ро-довая наука и не могут знать любви. В любви есть что-то аристократическое и творческое, глубоко индивидуальное, внеродовое, неканоническое, ненормативное, она непосиль¬на сознанию средне-родовому. Любовь лежит уже в каком-то ином плане бытия, не в том, в котором живет и устраивается род человеческий. Любовь — вне человеческого рода и выходит из сознания рода человеческого. Любовь не нужна роду человеческому, перспективе его продолжения и уст¬роения. Она остается где-то в стороне. Сексуальный разврат ближе и понятнее человеческому роду, чем любовь, в из¬вестном смысле приемлемее для него и даже безопаснее. С развратом можно устроиться в «мире», можно ограничить его и упорядочить. С любовью устроиться нельзя, и она не подлежит никакому упорядочиванию. В любви нет перспективы устроенной в этом «мире» жизни. В любви есть роковое семя гибели в этом «мире», трагической гибели юности. Ромео и Джульета, Тристан и Изольда погибли от любви, и не случайно любовь их несла с собой смерть. Любовь Данте к Беатриче не допускала благоустроения в этом «мире», ей присущ был безысходный трагизм в пре¬делах этого «мира». Над любовью нельзя ни богословство-вать, ни морализировать, ни социологизировать, ни биологизировать, она вне всего этого, она не от «мира сего», она нездешний цветок, гибнущий в среде этого мира. Рост любви трагически невозможен. Это удостоверяют величай¬шие художники и поэты всех времен. Не естественно ли, что любовь была скинута со всех «мирских» расчетов, что проблема пола решалась вне проблемы любви?
Семья по своей сущности всегда была, есть и будет позитивистическим мирским институтом благоустройства, биологическим и социологическим упорядочением жизни рода. Формы семьи, столь текучие на протяжении чело¬веческой истории, всегда были формами социального приспособления к условиям существования, к условиям хо¬зяйствования в мире. Нет феномена в жизни человечества, который бы так удачно объяснялся экономическим матери-ализмом, как семья. В этой области социологический материализм одержал наибольшие победы . Семья — хо¬зяйственная ячейка прежде всего, и ее связь с полом всегда косвенная, а не прямая. Связь же семьи с любовью еще гораздо более отдаленная. Половая жизнь человечества ни¬когда не вмещалась ни в какие формы семьи, всегда пере¬ливалась через все границы. Но в процессе родового самосохранения и устроения человечества необходимо было выработать формы приспособления и ограничения. Продол¬жение человеческого рода и его жизнеустройство на земле должны были быть поставлены в известную независимость от естественной оргийности и хаотичности пола. Должен был образоваться легализированный, нормальный пол как необходимое приспособление к данному состоянию бытия. Тайна половой любви как абсолютная тайна двух недося¬гаема для общества, но общество привыкло регламентиро¬вать все, что имеет отношение к продолжению человеческого рода. Семья родилась из необходимости, а не из свободы. Религиозно семья вся в Ветхом Завете, в законе, изобли¬чающем грех. Семья есть послушание последствиям греха, приспособление к родовой необходимости. Семья всегда есть принятие неизбежности рождающего сексуального акта, приспособление к проистекающим из него необходимостям, моральное искупление греха сексуального акта через по¬слушание бремени пола. В основе семьи лежит падший пол, непреодоленный дифференцированный акт половой жизни, утеря цельности пола, т. е. целомудрия. Семья религиозно, морально и социально оправдывает грешную, падшую по¬ловую жизнь деторождением и для деторождения возникает. Этим самым всякая идеология семьи признает, что лишь то соединение мужчины и женщины хорошо и оправдано, в котором совершается сексуальный акт. Весь пафос семьи рождается из сексуального акта, и всякое иное соединение мужчины и женщины не признается семейным, не считается оправданным. Без сексуального акта нет деторождения, т. е. нет того, что оправдывает семью, для чего она и существует. Всякое соединение мужчины и женщины, в котором пре-одолевается грех сексуального акта, в котором восстанав¬ливается цельность пола, не есть семейное соединение и не имеет оправдания в семье. Семья оказывается понижен¬ной формой общения полов, приспособлением к непреодо¬лимости полового греха. Всякое восхождение в поле, всякий взлет к более высоким формам общения мужчины и жен¬щины преодолевает семью, делает ее ненужной. И идеоло¬гия семьи, ставшая консервативной силой в мире, боится всякого восхождения и полета в жизни пола, боится пуще греха и •низости. Семья соглашается быть упорядочением полового греха и разврата в интересах устроения рода, и всего более боится революции в поле, угрожающей родовому порядку. Моралисты семьи готовы оправдать низинный грех пола как несение послушания и тяготы. Они не мирятся с героическими и титаническими усилиями преодолеть ветхий пол во имя раскрытия нового пола и нового полового сое¬динения, не в стихии рода, а в Духе. Моралисты семьи не знают, что делать с фактом соединения мужчины и жен¬щины вне сексуального акта, не знают, как оценить это соединение. Им нужно, чтобы было что-нибудь из трех: или рождающая семейная половая жизнь, или развратная половая жизнь, или аскетическое отсутствие всякой половой жизни. И удивительнее всего, что в моральной идеологии семьи, как религиозной, так и позитивистической, остается невыясненным отношение к самому сексуальному акту, на котором покоится вся эта идеология. Православные и католики не верят, что можно совсем преодолеть сексуальный акт, как не верят, что можно совсем не есть мясного. Хорош ли и оправдан сексуальный акт сам по себе или он хорош и оправдан лишь как средство, как орудие деторождения? В этой центральной точке проблемы пола и проблемы семьи скопилось ужасное лицемерие. Моральный пафос деторож-дения, брезгливо презирающий сексуальный акт, по су¬ществу лицемерен. Религиозно, морально патетическое отношение к деторождению должно быть перенесено и на самый сексуальный акт. Если божественно деторождение, то божествен и акт, от которого оно зависит. В этом свято прав Розанов — этот гениальный провокатор и вопрошатель христианской семьи. Если сексуальный акт греховен, если он есть падение пола, то не может быть и невинного мо¬рального пафоса деторождения. В идеологии семьи всегда что-то лицемерно скрывается. Религиозные основы семьи остаются невыясненными, так как остается двусмысленным отношение к центральной тайне пола. Семья остается оп¬равданной на буржуазной поверхности мира. Семья прежде всего есть буржуазность «мира сего», в ней глубины пола остаются неосознанными. Факт существования «незаконной» семьи изобличает социально-приспособительную природу семьи. И все-таки семья, как и всякий закон, имеет то же религиозное оправдание и смысл, что и государство.
Новый Завет по глубокой мистической своей сущности отрицает семью, так как отрицает сексуальный акт как падение и грех пола, отрицает род, отрицает «мир сей» и всякое буржуазное его устроение. Подлинно «христианской семьи» так же не может быть, как не может быть подлинно, «христианского государства». Семья есть родовой институт, родовое благоустройство. Новозаветное откровение преодо¬левает стихию рода, и не от него идет закон родового благоустройства, закон семьи, как не от него идет закон государства. Но Новый Завет, не знающий закона, преодо¬левающий закон, не отменяет закона для мира, погружен¬ного в неискупленный грех, для мира, порабощенного природными стихиями. Закон семейный, подобно закону государственному, по существу ветхозаветный, дохристиан¬ский, но Новый Завет оправдывает его как послушание ветхозаветной подзаконности, послушание последствиям греха. Христианская семья есть лишь дезинфицирование, обезвреживание полового греха. Христианство твердо знает, что люди рождают во грехе, что греховно соединение полов в природном родовом порядке, и хочет ослабить, обезвредить грех путем приспособления и послушания. Подзаконная семья не есть творчество новых отношений людей, новой жизни, она есть послушание «миру», его бремени. Поистине поразительно снисходительное отношение христианства к греху сексуального акта и к греху экономического благо¬устройства семьи, т. е. к тому, что в семье от «мира сего», что в ней является приспособлением к «миру». Рождайте в облагоображенном сексуальном акте детей и устрояйте их экономическое благосостояние! Вот пафос «христи¬анской» семьи. Читайте столпа православия Феофана Затворника. Для него в семье важен лишь момент физио¬логический — рождающий сексуальный акт и момент эко¬номический — материальное благоустройство жены и детей . Об этом физиологическом и экономическом семей¬ном домостроительстве аскет еп. Феофан, впитавший в себя мистику Добротолюбия, говорит с моральным пафосом. Ас¬кет оказывается хорошим хозяином в «мире сем», хорошим буржуа. Момент духовный в семье для еп. Феофана исчер¬пывается послушанием, послушным несением бремени и тяготы. О новой любви в Духе, о новом соединении мужчины и женщины в высшее бытие, о тайне брачной у еп. Феофана ни слова нельзя найти. Поразительно, почти страшно это молчание православия и всего христианства о любви, это отрицание брачной любви! Ведь в брачной любви нет места для той физиологии и экономики, которыми исключительно поглощёны домостроители христианской семьи. Тайны брач¬ной нет в семье. Не для брачной любви создается и уст¬раивается семья, а для благоустроения и благосостояния рода. Семья может быть и полигамической, если полигамия окажется лучшей формой социального приспособления: по¬лигамическая семья была бы менее лицемерной и лживой, чем моногамическая. Мистический брак — вне этого про¬тивоположения. Хозяйственный утилитаризм насквозь про¬никает не только позитивно-социальную идеологию семьи, но и христиански-моральную ее идеологию. Семья, как и государство, не духовный феномен, она не в Духе. Тайна брака не раскрыта в христианстве. Церковь, благословляя семейный союз, лишь обезвреживает грех половой жизни. Церковь так же благословляет ветхозаветную семью, как благословляет ветхозаветную государственность. В Новом Завете, в религии искупления, может быть лишь аскети¬ческое преодоление пола. Тайна любви, тайна брачная —в Духе, в эпохе творчества, в религии творчества. Таинство брачной любви есть откровение о человеке, откровение творческое. Таинство брака не есть семья, не есть нату¬ральное таинство рождения и продолжения рода, таинство брака есть таинство соединения в любви. Только любовь есть священное таинство. Таинство любви — выше закона и вне закона, в нем выход из рода и родовой необходимости, в нем начало преображения природы. Любовь не послуша¬ние, не несение тяготы и бремени «мира», а творческое дерзновение. Это таинство, таинство брака, не раскрывается еще ни в откровении закона, ни в откровении искупления. Таинство любви — творческое откровение самого человека. Оно зачиналось в мистической любви, всегда разрывавшей границы утилитарно-родовой физиологии и экономики семьи. В строе семьи узаконенная полигамия будет более правдивой и для новых условий жизни более целесообразной формой, чем лицемерная и выродившаяся моногамия.
Любовь — трагична в этом мире и не допускает благо¬устройства, не подчиняется никаким нормам. Любовь сулит любящим гибель в этом мире, а не устроение жизни. И ве¬личайшее в любви то, что сохраняет ее таинственную свя¬тость, это — отречение от всякой жизненной перспективы, жертва жизнью. Этой жертвы требует всякое творчество, требует жертвы и творческая любовь. Жизненное благоуст¬ройство, семейное благоустройство — могила любви. Жер¬твенная гибель в жизни и кладет на любовь печать вечности. Любовь теснее, интимнее, глубже связана со смертью, чем с рождением, и связь эта, угадываемая поэтами любви, залог ее вечности. Глубока противоположность любви и деторождения. В акте деторождения распадается любовь, умирает все личное в любви, торжествует иная любовь. Семя разложения любви заложено уже в сексуальном акте. «Никогда еще не нашел я женщины, от которой хотел бы иметь детей, потому что я люблю тебя, о вечность!» Так говорил Заратустра. Подлинная любовь иного мира, любовь, творящая вечность, исключает возможность сексуального акта, преодолевает его во имя иного соединения. Известно, что сильная влюбленность иногда противоположна специ-фическому сексуальному влечению, не нуждается в нем. И сильное влечение к сексуальному акту слишком часто не связано ни с какой влюбленностью, иногда даже пред¬полагает отвращение. Влюбленность жаждет абсолютного соединения и абсолютного слияния, духовного и; телесного. Сексуальный же акт разъединяет. На дне его лежит отвра¬щение и убийство. Любовь — акт творческий, созидающий иную жизнь, побеждающий «мир», преодолевающий род и природную необходимость. В любви утверждается личность, единственная, неповторимая. Все безличное, родовое, все подчиняющее индивидуальность порядку природному и со¬циальному враждебно любви, ее неповторимой и неизре¬ченной тайне. Нет и быть не может закона для любви, любовь не знает закона. Творчество любви не знает послу¬шания ничьей воле, оно абсолютно дерзновенно. Любовь не послушание, подобно семье, а дерзновение, свободный полет. Любовь не вмещается в категорию семьи, не вме¬щается ни в какие категории, не вмещается в «мир». Жер-твенность любви, ее отречение от мирского благоустройства делает ее свободной. Лишь жертва безопасностью дает сво¬боду. Все, что связано с приспособлением к «миру», с по-слушйым несением его тяготы, — несвободно от страха, от тяжкой заботы. В любви побеждается тяжесть «мира». В семье есть тяжесть благоустройства и безопасности, страх будущего, бремя, так же как в других формах приспособ¬ления, — в государстве, в хозяйстве, в позитивной науке. Любовь — свободное художество. В любви нет ничего хо¬зяйственного, нет заботы. И свобода эта покупается лишь жертвенностью. Свобода любви — истина небесная. Но свободу любви делают и истиной вульгарной. Вульгарна та свобода любви, которая прежде всего хочет удовлетворения ветхого" пола, которая более всего заинтересована в сексу¬альном акте. Это не свобода любви, а рабство любви, это противно всякому восхождению пола, всякому взлету люб¬ви, всякой победе над тяжестью природного пола. В любви есть экстатически-оргийная стихия, но не природно-родовая. Оргийный экстаз любви — сверхприроден, в нем выход в мир иной.
В творческом акте любви раскрывается творческая тайна лица любимого. Любящий прозревает любимого через обо¬лочку природного мира, через кору, лежащую на всяком лице. Любовь есть путь к раскрытию тайны лица, к восп¬риятию лица в глубине его бытия. Любящий знает о лице любимого то, чего весь мир не знает, и любящий всегда более прав, чем весь мир. Только любящий подлинно вос¬принимает личность, разгадывает ее гениальность. Все мы, не любящие, знаем лишь поверхность лица, не знаем его последней тайны. Смертельная тоска сексуального акта в том, что в его безличности раздавлена и растерзана тайна лица любимого и любящего. Сексуальный акт вводит в круговорот безличной природы, становится между лицом любящего и любимого и закрывает тайну лица. Не в роде, не в сексуальном акте совершается соединение любви, тво¬рящее иную, новую жизнь, вечную жизнь лица. В Боге встречается любящий с любимым, в Боге видит любимое лицо. В природном мире любящие разъединяются. Природа любви — космическая, сверхиндивидуальная. Тайну любви нельзя познать в свете индивидуальной психологии. Любовь приобщает к космической мировой иерархии, космически соединяет в андрогиническом образе тех, кто были разо¬рваны в порядке природном. Любовь есть путь, через ко¬торый каждый раскрывает в себе человека-андрогина. В подлинной любви не может быть произвола, — в ней есть предназначение и призвание. Но мир не может судить о тайне двух, тайне брачной, — в ней нет ничего соци¬ального. Подлинное таинство брака совершается лишь не¬многими и для немногих, оно — аристократично и предполагает избрание.
Что такое разврат в глубоком смысле этого слова? Разврат прямо противоположен всякому соединению. Тай¬на разврата — тайна разъединения, распада, раздора, вражда в поле. Тайна соединения не может быть раз¬вратна. Где соединение достигается, там нет разврата. В сексуальном акте есть неустранимый элемент разврата потому, что он не соединяет, а разъединяет, что в нем есть реакция, что он чреват враждой. Семья не предо¬храняет от этой развратности сексуального акта, от этой поверхности, внешности касаний одного существа к дру-гому, от этого бессилия внутреннего проникновения од¬ного существа в другое, бессилия слить все клетки мужа и жены. Разврат есть разъединение, и он всегда пре¬вращает объект полового влечения в средство, а не в цель. Вся физиология и психология разврата построена на этом превращении средства в цель, на подмене вле¬чения к своему объекту влечением к самому сексуальному акту или к самому искусству любви. Любовь к любви вместо любви к лицу — в этом психология разврата. В этой психологии нет соединения ни с кем, нет и жажды соединения, — это разъединяющая, отчуждающая психология, в ней никогда не осуществляется тайна брач¬ная. Любовь к сексуальному акту вместо любви к слиянию в плоть единую — в этом физиология разврата . В этой физиологии нет соединения ни с кем, нет и жажды соединения, это физиология природной вражды и отчужденности. В стихии разврата половая жизнь на¬иболее отделяется от цельной жизни личности. В разврате личность не связывает с полом никаких своих упований. Пол как был отделяется от человека и от космоса, становится замкнутым, погруженным в себя. Всякое раз¬мыкание пола в космос прямо противоположно разврату. То уединение, сокрытие пола, отдифференцирование его от цельной сущности жизни, которое мы видим в при¬родном мире, всегда есть уже разврат. Только возвра-щение полу универсального значения, воссоединение его со смыслом жизни побеждает разврат. Обыденные «мир¬ские», «буржуазные» понятия о разврате нередко бывают прямо противоположны истине, поверхностны, условны, утилитарны, не ведают метафизики разврата. Условный морализм и социальный традиционализм с их буржуазным духом не в силах разгадать жуткой тайны разврата, тайны небытия. В так называемом браке разврат так же находит себе приют, как и в местах, не имеющих оправдания. Разврат всюду имеет место, где целью не является соединение любящих, проникновение через лю¬бовь в тайну лица. Проблема разврата не моральная, а метафизическая. Все биологические и социологические критерии разврата — условны, в них говорит голос бур¬жуазности мира сего. По обыденным представлениям раз¬вратом называются недозволенные формы соединения полов, в то время как развратно именно отсутствие соединения. Сексуальный акт развратен потому, что не¬достаточно глубоко соединяет. Также поверхностны хо¬дячие представления о развратности аномалий \половой жизни. Наша половая жизнь есть сплошная аномалия, и иногда самое «нормальное» может оказаться развратнее «ненормального». Разврат совсем не может быть запрещен, он должен быть онтологически преодолен иным бытием. Любовь — одно противоядие против разврата. Другое противоядие — высшая духовная жизнь. Сладострастие само по себе еще не развратно. Развратно лишь сладо¬страстие разъединения, и свята сладкая страсть соеди¬нения. Развратно сладострастие, не проникающее в объект, погружающее в себя, и свят оргийный экстаз любви, сливающий с любимым. Права любви абсолютны и безусловны. Нет жизненной жертвы, которая не была бы оправдана во имя подлинной любви. И прежде всего оправдана жертва безопасностью и благоустройством во имя абсолютных прав любви. В любви нет произвола личности, нет личной воли, личного желания, не знающего удержа. В любви — высшая судьба и пред¬назначение, воля высшая, чем человеческая. В семье есть послушание во имя человеческого благоустройства. В любви — дерзновенная жертва во имя воли высшей. Ибо поистине божественная воля соединяет любящих, предназ¬начает их друг другу. В любви есть творческий акт, но не акт произвола, не акт личной корысти. Право любви есть долг, есть высшее повеление послушания любви. Послуша¬ние любви выше, духовнее послушания семье. Долг любви преодолевает причиняемые любовью страдания людей. Лю¬бовь всегда космична, нужна для мировой гармонии, для божественных предназначений. Поэтому любовь не должна бояться порождаемых ею страданий. Из космической при¬роды любви неизбежен вывод, что любви неразделенной, односторонней не может и не должно быть, ибо любовь выше людей. Неразделенная любовь — вина, грех против космоса, против мировой гармонии, против начертанного в божественном миропорядке андрогинического образа. И вся жуткая трагедия любви — в этом мучительном искании андрогинического образа, космической гармонии. Через по¬ловую любовь осуществляется полнота человека в каждой половине. Соединение полов — четырехчленно, а не дву¬членно, оно всегда есть сложное соединение мужского на¬чала одного с женским началом другого и женского начала этого с мужским началом того. Таинственная жизнь анд-рогина осуществляется не в одном двуполом существе, а в четырехчленном соединении двух существ. Для многих путь к единому андрогиническому образу осуществляется через множественность соединений. Космическая природа любви делает ревность виной, грехом. Ревность отрицает косми¬ческую природу любви, ее связь с мировой гармонией во имя индивидуалистической буржуазной собственности. Ре¬вность — чувство собственника-буржуа, не знающего вы¬сшего, мирового смысла любви. Ревнующие думают, что им принадлежат объекты их любви, в то время как они принадлежат Богу и миру. В таинстве любви нет собствен¬ника и нет частной собственности. Любовь требует жертвы всякой частной собственностью, всяким буржуазным притязанием обладать любимым лишь для себя. Личность в любви раскрывается лишь через жертву личной корыстью. Космическая по своему смыслу любовь не может отнимать человека у космоса. Именно мистический и космический смысл любви, именно вера в божественное предназначение и избрание в любви предполагает свободную борьбу в любви и свободное выживание сильных в любви, ибо мистическое предназначение не требует охраны.
Есть глубокое, трагическое несоответствие между любо¬вью женской и любовью мужской, есть странное непони¬мание и жуткая отчужденность. Женщина — существо совсем иного порядка, чем мужчина. Она гораздо менее человек, гораздо более природа. Она по преимуществу — носительница половой стихии. В поле мужчина значит мень¬ше, чём женщина. Женщина вся пол, ее половая жизнь — вся ее жизнь, захватывающая ее целиком, поскольку она женщина, а не человек. В мужчине пол гораздо более дифференцирован. Женщина по природе своей всегда живет одним, не вмещает в себе многого. Женщина плохо понимает эту способность мужчины вмещать в себе полноту бытия. Женщина гораздо более отдается одному, тому, что сейчас ею обладает, одному переживанию, вытесняющему всю ос¬тальную жизнь, весь мир. У женщины одно делается всем, в одном она все видит, в одно все вкладывает. Все бытие отождествляется женщиной с тем состоянием, которое в данное время ею обладает. Женщина, страдающая от не-разделенной любви, на вопрос, что такое бытие, всегда ответит: бытие есть неразделенная любовь. С этой особен¬ностью женской природы связано сравнительно слабое чув¬ство личности и большая зависимость от времени, от сменяющихся во времени переживаний. В мужской природе сильнее чувство личности и большая независимость от сме¬няющихся во времени состояний, большая способность со¬вмещать во всякое время всю полноту духовного бытия. В мужской природе есть способность переживать в себе во всякое время, т. е. независимо от времени, всю полноту духовной жизни своей личности, всегда чувствовать себя собой в полноте своих сил. Мужчина не склонен отдаваться исключительно и безраздельно радости любви или страда¬нию от какого-нибудь несчастья, у него всегда еще есть его творчество, его дело, вся полнота его сил. В поле мужского сознания что-то выступает на первый план, другое отступает, но ничто не исчезает, не теряет своей силы. Женщина отдается исключительно и безраздельно радости любви или страданию от несчастья, она вся растворяется в этом одном, всю себя в это одно вкладывает. Личность женщины вечно подвержена опасности распадения на от¬дельные переживания и жертвенного заклания себя во имя этого переживания. Поэтому женская природа так склонна к гипнозу и к одержанию. Женская истерия имеет связь с этой особенностью женской природы, и корни ее метафи¬зические. С этим связано и все высокое в женщине, и низкое в ней, жуткая чуждость ее природе мужской. Жен¬щина иначе переживает вечность, чем мужчина. Мужчина ставит полноту духовных сил своей личности в независи¬мость от смены времени, от власти временных переживаний над полнотой личности. Женщина бессильна противиться власти временных состояний, но она во временное состояние вкладывает всю полноту своей природы, свою вечность . И глубоко различно мужское и женское отношение к любви. Женщина часто бывает гениальна в любви, ее отношение к любви универсальное, она вкладывает в любовь всю пол¬ноту своей природы и все упования свои связывает с лю¬бовью. Мужчина бывает скорее талантлив, чем гениален в любви, его отношение к любви не универсальное, а диф-ференцированное, он не всего себя вкладывает в любовь и не целиком от нее зависит. И в стихии женской любви есть что-то жутко страшное для мужчины, что-то грозное и поглощающее, как океан. Притязания женской любви так безмерны, что никогда не могут быть выполнены мужчиной. На этой почве вырастает безысходная трагедия любви. Раз-деленность мужского и женского, — этот знак падения человека, делает трагедию любви безысходной. Мужчина ищет в женщине красоту, красоту в ней любит, красоту жаждет обожать, ибо утерял свою деву. Но красота эта остается внешней для мужчины, вне его, он не принимает ее внутрь себя, не приобщает ее к своей природе. Женщину потому так трудно любить вечной любовью, что в любви мужчина хочет преклониться перед красотой, вне его ле¬жащей. Боготворение заложено в культе мужской любви. А женщина редко являет собой тот образ красоты, перед которым можно преклониться, который можно боготворить. Поэтому любовь приносит мужчине такое жгучее разоча¬рование, так ранит несоответствием образа женщины с кра¬сотой вечной женственности. Но высший, мистический смысл любви не в поклонении и боготворении женщины, как красоты вне лежащей, а в приобщении к женственности, в слиянии мужской и женской природы в образе и подобии Божьем, в андрогине. В творческом акте высшей любви женская и мужская природа перестают быть жутко чуждыми и враждебными. И должно быть окончательное освобожде¬ние и очищение от эротического обоготворения пола и женственности, перенесенных на саму божественную жизнь. Половая любовь связана с самим существом личности, с утерей человеком образа и подобия Божьего, с падением андрогина, в котором женственность была не чуждой ему стихией, внешне притягивающей, а внутренним началом в человеке, в нем пребывающей девой. И религиозный смысл любви половой, эротики, в том, что она является источником движения личности ввысь, творческого ее восхождения. Смысл любви не в статике устроения жизни, а в динамике движения жизни, творчестве жизни иной. Всякая победа статики над динамикой в любви есть омертвение, окосте¬нение любви, превращение ее из творчества в послушание, в приспособление к условиям существования. В подлинной любви есть творческий прорыв в иной мир, преодоление необходимости. И не ведают, что делают, те, которые хотят превратить и любовь в послушание. Это ведь значит свободу превратить в необходимость, творчество в приспособление, гору превратить в равнину. Любовь — горная, а не рав¬нинная, с ней нечего делать тем, которые устрояют при¬способление к равнинной жизни. Любовь нельзя удержать на равнине, она мертвеет и превращается в иное. Любовь не жилец на равнинной жизни. В любви нет ничего ста¬тического, ничего устраивающего. Любовь — полет, разру¬шающий всякое устроение.
В любви-дружбе нет той жуткой отчужденности и жуткой притягательности объекта, какая есть в любви половой. В дружбе нет этой полярности, притягивающей противопо¬ложные стихии, и нет такого жуткого сочетания любви с враждой. Дружба не так связана с самими корнями лич-ности, с самим целостным образом и подобием Божьим в человеке. Дружба наполняет жизнь личности положитель¬ным содержанием, но не затрагивает первооснов личности. Пол разлит по всему человеку; дружба лишь часть его, лишь душевная функция. Но в подлинной, глубокой дружбе есть элемент эротический, — есть если не прямая, то косвенная связь с полом. Энергия пола, энергия жажды соединения может быть направлена и на дружбу, как и на любой творческий акт. И та лишь дружба полна высокого смысла, в которой есть напряжение половой энергии, этой энергии всякого соединения. Тайна пола есть тайна твор¬ческого недостатка, бедности, рождающей богатства. Дружба есть не цельная, а дробная любовь, она не вмещает окон-чательной тайны двух, но может к ней приближаться. В дружбе нет соединения двух в плоть единую (не только в смысле сексуального акта, но и в ином более высоком смысле), есть лишь касание. Поэтому дружба является вы¬сокой ступенью в иерархии чувств соединяющих, но не самой высокой и не окончательной. Но и в любви-дружбе должно быть эротическое проникновение в неповторимую тайну лица любимого, вернее, отражение одного в другом и глубинное понимание.
Любовь половая, любовь эротическая считается глубоко, абсолютно отличной от любви общечеловеческой, любви братской, любви «христианской». О, конечно, отлична! Лю¬бовь половая знает тайну двух, и она коренится в полярности распавшихся стихий. Любовь «христианская», как и гума¬нистическая, превратилась в совершенную отвлеченность, бесплотную и бескровную, в любовь «стеклянную», по вы¬ражению Розанова. Да и святые отцы более призывали к тому, чтобы «ожесточить сердце свое», чем к любви. Не раз уже было говорено здесь, что христианская любовь совсем не была еще раскрыта человечеством в религии искупления. Раскрытие христианской любви требует твор¬ческого акта. Она зовет к иному, не «от мира сего» соеди¬нению всех в христианском всечеловечестве, к соединению всех в свободном Духе, а не в необходимой природе. Доныне христианское человечество знало соединение природное, со¬единение из приспособления к необходимости. Это приспо¬собление к необходимости было не только в государстве, но и в церкви, уподобившейся государству. Физическая история церкви была совсем не религиозна. Воплощение церкви в истории было культурно и разделяло все особен¬ности культуры. Во всемирной всечеловеческой христиан¬ской любви должен быть тот же творческий прорыв в иной мир, то же видение человеческого лица всякого брата по Духу в Боге, что в высшей степени есть в любви эротиче¬ской. В христианской любви, не стеклянной, не отвлеченной, есть отблеск небесной эротики, есть направление на все человечество и на весь мир энергии пола. Любовь половая преодолевает греховное распадение мужского и женского в нездешнем соединении двух. Любовь христианская преодо¬левает греховное распадение всех существ мира, всех частей мира в нездешнем соединении всех. Падение и распадение человека было связано с полом. С полом связано и окон¬чательное воссоединение. Только в небесной эротике нет скуки всего здешнего, смертной скуки приспособления к необходимости. Христианскую любовь в долгой истории пы¬тались превратить в скуку здешнего приспособления. И оправдывали это преступление мистикой послушания по-следствиям греха. Подлинная христианская любовь счита¬лась в христианском мире дерзостью, гордыней слишком головокружительного восхождения. Грешному человеку да¬же любовь не разрешалась, как недостойному.
Достаточно ли ясна таинственная связь любви с андро-гинизмом? В связи этой раскрывается окончательный смысл любви . Андроганизм и есть окончательное соединение муж¬ского и женского в высшем богоподобном бытии, оконча¬тельное преодоление распада и раздора, восстановление образа и подобия Божьего в человеке. Любовь есть возврат человеку утерянной девы — Софии. В андрогинизме раз¬гадка той тайны, что в Абсолютном Человеке-Христе не было видимой нам жизни пола, так как в лике Его не было распадения, рождающего нашу земную жизнь пола. Через любовь отчужденная женская природа воссоединяется с при¬родой мужской, восстанавливается целостный образ чело¬века. И в любви воссоединение это всегда связано с лицом человека, с единственностью и неповторимостью лица. По¬этому любовь есть путь восхождения падшего человека к богоподобию. В эротике есть икупление полового греха че-ловека, искупление, осуществленное и переходящее в твор¬чество. Грех падшего пола побеждается отрицательно через аскетизм и творчески-положительно через любовь. Нату¬ральная, хотя и искаженная бисексуальность всякого человеческого существа в андрогинизме получает свой сверхприродный, мистический смысл. В андрогинизме есть взаимопроникновение всех клеток мужской и женской при¬роды, т. е. слиянность конечная, предельная. Каждая клетка человеческого существа андрогинична, несет в себе отблеск природы божественной. И соединение мужского и женского должно быть глубинным, не поверхностным. Окончательная тайна бытия андрогинического никогда не будет вполне разгадана в пределах этого мира. Но опыт любви эротиче¬ской приобщает к этой тайне. Связь любви эротической с андрогинизмом и есть связь ее с личностью. Ибо поистине всякая личность — андрогинична. Андрогинизм есть вос¬становленная целость пола в богоподобном бытии личности. В любви должна открыться не тайна женственности и не тайна мужественности, а тайна человека.
Так же неразрывно связана эротика с творчеством. Эротическая энергия — вечный источник творчества. И эротическое соединение для творческого восхождения со¬вершается. Так же неразрывно связана эротика с красотой. Эротическое потрясение — путь выявления красоты в мире.

@темы: мысли, творчество, проза

---

Записка девяносто шесть. Отчаянный.

А он пел с бутылкой в руках,
Парапет измеряя в шагах,
И зима наступала опять,
Пятки жгла, заставляя не спать.
Он смеялся в ее лицо,
Не давая грусти пройти.
Он рассматривал мудро яйцо
В пустозвонной своей "взаперти".
Он был пьян правом просто ждать
И не верил в счастливый конец,
Потому мог все осмеять
И забыть свой печальный венец
Где-то в сине-черной ночи,
Там, где город тонет в снегу.
Он не слышал мое "Молчи!"
И отчаянно злое "Спасу!"

p.s. Да, я обчитался Axis Powers Hetalia ^___^ и наслушался Канцлера Ги с его (ее?) "Da Kapa Preta".
p.p.s. Вот так я хотел написать что-то веселое, а получилось... Русские мы, русские! )

@темы: мистика, настроение, о дружбе, творчество, стихи, манга, о природе

---

Записка девяносто четыре. Сегодняшним днем.

Он шел по деловой дневной улице, думал о том, что прошло и о том, чему еще только предстоит стать явью. С серо-белого неба валил пушистый снег. Белые хлопья оседали на дома, прилавки, скамейки и людей. Под ногами хлюпала мерзейшая коричнево-серая масса. Снежная грязь была везде, чистым из нее никто не выходил просто потому, что пройти мимо нее было невозможно. Он слизывал мокрый снег с губ, часто моргал, потому что ярившийся ветер плевать хотел на Его очки и усиленно забрасывал путника все новыми и новыми порциями снегопада, становящегося все более холодным, режущим и злым. Ветер бил путника в спину. Скоро Он заметил, что и другие машины, люди, уличные твари точно так же подгоняются, несутся как оголтелые. Черные кованные перила моста через Омь украшают советские звезды. За перилами спокойно, если не скзать флегматично плещутся ржаво-коричневые воды. Черные остовы прибрежных оголенных деревьев нарядно присыпаны снежком. Только это и радует глаз, заставляет остановится, забыв о нарочитой суете жизни. Но Он лишь мельком глядит в ту сторону. Привычка подчиняться общему ритму существования сильнее желания полюбоваться природой.
Прошлое уже забыто, будущее еще в планах. Остается просто быть. Здесь и сейчас, в настоящем истинном лишь для тебя самого. У тебя нет такой роскоши, как витание в облаках. Ты не можешь позволить себе замечтаться о том, что же тебя ждет впереди, равно как не можешь позволить самосожаление и топление себя в прошлом. Друзья или остались позади или появятся в том месте, куда тебя несут ноги. Пока же ты один в толпе, что отличается от тебя не так уж многим.
Он помотал головой, отгоняя тоскливые мысли, остановился и резко выбросил тело вперед, прыгая в сказку. Там ему было самое место. Там ждало почти наступившее будущее.
Прохожие не заметили исчезновение Путника. У этих людей и без того хватало проблем. Ветер продолжал швырять волны липкого осеннего снега. Десятки ног мешали снежную грязь. Что-то монотонно, без лишнего энтузиазма кричали промоутэры. Большие электронные часы на прогорающем банке показали полдень.

@темы: творчество, о буднях, проза, Хроники Путника из Лираи, изучая серо-голубой город, о природе

---

Записка девяносто три. Музыка в стиле "стимпанк" и история в стиле "манга"

Вернувшись с культуролого-искусствоведческой конфи "Сибирь - собирательный образ" и преспокойно, даже сонно отдыхая за компом перед предстоящей парой "История и теория культурологии", я прошелся по своему Избранному и наткнулся на два любопытных поста.

Sonne писала о необычной группе, чью музыку я не поленился и тут же скачал, благо сайт устроили уютный. Мне хватило своих скудных знаний английского, чтобы разобраться за пару мгновений, что, где и почему. Очень советую послушать и вам. ^______^ Радует, что не только музыка, но костюмы и общий настрой группы дополняют друг друга доволльно органично. Мне сразу вспоминается сериал "Светлячок" и полнометражка по нему "Миссия: Серенити". По своей атмосфере эти "вселенные" очень напоминают друг друга.

Второй находкой стало занятное сообщество, что появилось всего пару дней назад. Меня на него вывели охи и ахи (восторженные, пусть и слешные в основном) Алии-чан. Я было прошел мимо, но меня убил один из персонажей. Россия-кун:

@темы: мистика, о буднях, манга, находки, жизнь отаку, мир песен

---

Записка девяносто два. Мысли и стихи на ходу.

В доме тихо? только монотонное жужжание компьютера пытается хоть как-то разнообразить мою ночь. Маменька видит если не первый, то второй сон. Кот дрыхнет у нее в ногах. В распахнутое втихоря окно вливается хлодный ветер шумной улицы. Я включил верхний свет, чего почти не делаю, обожаю зажигать лампы и торшер в разных углах комнаты. Иногда к этим трем источникам света добавляются маленькие свечи в подсвечниках-ракушках. Но сегодня за окном слишком мало неспящих окон, так что свет заливает всю мою комнату и старательно выталкивает ночь прочь, туда, откуда дует предзимний ветер.

Настроение гадостное, но я уже могу хоть что-то сказать. Хочу и все же не осмеливаюсь звонить отцу. Он сейчас живет в какой-то лачуге на окраине Петрозаводска, а я валяюсь на своем синем диване, читаю "Этюды о любви" Ортеги-и-Гассета, оставив позади Бердяева и Карсавина, и вообще барствую. Тревожно мне за отца и за брата, хотя может быть, это просто от того, что успел соскучиться. Стыдно за свой комфорт. Это завтра, то есть уже почти сегодня меня будут тормошить друзья и подруги и надо будет успеть накропать реферат по просмотренной на прошлой неделе "Фриде". И не будет завтра у меня ни капельки времени на скуку и мысли о нахощихся далеко. А пока приходится стиснуть зубы и ждать, потому что скулеж не в моем стиле и духе. Скулеж я оставлю тем, кто не способен вырваться из замкнутого круга.

Весь день пытался писать, но все стихи так и остались незаконченными. Кроме одного, довольно безрадостного:

Росчерк мысли и пера.

Пей за удачу, друг!

Все осталось в стылом вчера,
Все, даже сердца стук.
Что-то забыл, что-то прогнал
Я из своей души.
Загнанный зверь ждет свой финал,
Стой, огонь не туши,
Пусть догорит, пусть он убьет
Пару скулящих врагов,
Пусть свою песню он допоет,
Сделает пару шагов.
Загнанный волк, здравствуй-прощай!
Встретились лишь на миг.
Хочешь убить? Что ж, убивай!
Только тот волк затих
В паре шагов, гордый и злой.
Пей за погибших, друг!
Я же сегодня снова на бой,
Так что бокал мой сух.

Ой, а ведь в блокноте было совсем не о том написано! О___О Эк, меня понесло... А ведь хотел сказать о другом и гораздо проще. Вот и думай теперь: хвост ли виляет собакой или собака - хвостом. ^__^"

@темы: о дружбе, творчество, стихи, Приветствия и прощания, о природе

---

Записка девяносто один. Только вверх!

...А еще он верил, что наступит новое утро. Оно придет, но не для него, не к нему.
Пламя обжигало. Все заполнил предсмертный ало-желтый свет. Но это не повод останавливаться, поэтому герой упорно взбирался наверх, пусть смерть и душала ему в затылок. Да что там затылок! Огонь поглотил его почти полностью. Лишь на тоненьких лапках и хвостике не было губительного, но такого притягательного пламени.
...Благородный эльф и маг смотрели на безумно смелого мотылка, упорно взбирающегося к вершине горящей свечи, и благоговейно молчали. Кто-то за спинами двух замерших мудрецов сморозил банальную, но патетическую глупость. Все тут же начали чисто по-светски поддакивать. Эльф и его товарищ-маг тоже кивнули за компанию, а потом выбрались из толпы зазевавшихся эльфов из свиты Главы Дома. Мудрецы были довольны, ведь им удалось выполнить свою миссию. Пришлось осторожно, не теряя степенности подняться по крутому берегу наверх, к неспящему поместью.
...Я задумчиво коснулся накладных ушек и загадочно, довольно улыбнулся. Наше дело было расшевелить народ, заставить его задуматься о высоком и войти в роль обитателей поместья светлых эльфов. А то совсем распоясались! Приютившаяся у нас в лагере нечисть активно расшатывала размеренное течение жизни высокородных интеллектуалов, на которых завтра будут пялиться все кому не лень. Оно и понятно: много красивых одиноких девушек, несколько благородных войнов... Вампир с компанией, правда, не считаются, хилые и дикие, нечисть одним словом! Но и они внесут свою лепту в завтряшнюю игру. Я думал об этом, поднимаясь по крутому речному берегу, подальше от двух одиноко горящих в воде свечей к веселому центральному костру. Вокруг него успел возникнуть совсем уж приблудный народ из соседних лагерей. Среди этого пестрого общества оказался даже черный менестрель. И что самое любопытное, его не то что не гнали, но у упоением слушали. А пел темный хорошо, проникновенно и о многом. В том числе и о безумцах, готовых сгореть в ярких обжигающих огнях... Я слушал его, сидя на голой земле, вспоминал о мотыльке, чье обгоревшее черное тельце давно упало в воду.
А еще я верил, что скоро наступит новое утро...
Такая вот у меня была игра в августе ^___^ Такие вот воспоминания и мысли остались...

@темы: мысли, о дружбе, Полигон и ролевая жизнь

---

Записка девяносто. О старых записях.

Перелистываю свой старый личный дневник. Вообще-то их у меня по жизни несколько. Этот для пейзажных и психологических зарисовок. Правда здесь переплетается с вымыслом так замысловато, что только я отличу то, что было в действительности от незаконченной истории недосозданного персонажа. Пальцами по шероховатой твердой обложке с восточных пальмовым прибрежьем и утлыми парусными суденышками. Если судить лишь по обложке, то больше всего этот дневник похож на походные записи какого-то восторженного европейца, решившего проникнуться мудростью восточных мудрецов. Цвет? Темно-зеленый, черный, хаки и пастельно-желтый переплетается с запахами дорогих чернил, лимонных благовоний и ладана. Снизу вверх движется замысловато написанная, но бездушная надпись "Деловой блокнот". Надпись раздражает своим официозом, но так как она читается лишь с трудом и красиво написана, я мирюсь с ней. Общий настрой книжицы мне дороже. Интересно, закончив исписывать страницы своим округлым чуть угловатым подчерком, я сожгу и этот дневник?..

@темы: мысли, творчество, о буднях

---

Записка восемьдесят девять. Креативно-морковное настроение.

Грызу длиннющую морковину и сам себе удивляюсь. Нет, не тому, что захотелось выкрасить ладони в рыжий цвет или сгрызть не очень любимое лакомство, пусть оно трижды полезно для зубов. Я удивляюсь тому, что во мне изо всех сил просыпается дизайнер...
Между 4 и 5 курсом у нас пройдет производственная практика. Готовить нас к ней начали уже сейчас. Сразу же была выдана программа минимум и максимум, задано первое задание. Оно-то и заставляет меня второй день ломать голову и азартно грызть самовыращенную морковь. Фрау Шмидт (да, Ран, у нас практику ведет именно она) дала нам время до декабря. Требуется создать брошюру культурологов для абитуриентов, которые ни разу не слышали о нашей науке. Учитываться должно все: текст, оформление, даже качество бумаги. У меня есть две задумки. Первая рассчитана больше на школьников, вторая - на их родителей. Все б хорошо, но я ж не художник! А создать что-то стоящее очень хочется. Я ведь впервые узнал о своем будущем факультете именно из брошюрки, корявой, черно-белой, но очень интересной, полной перспектив.

@темы: творчество, о буднях

---

Записка восемьдесят восемь. Мой цвет города.

У каждого города свой характер, свои повадки и цвет.
Бело-голубая Вологда...
Пыльно-ржавый Екатеринбург...
Золотисто-алая Москва...
Конечно, они первые бы со мной поспорили. Но я вижу их именно такими, пусть встретились мы лишь затем, чтобы тут же расстаться. Омск гордый, мрачноватый, гордый, чуточку язвительный, иногда драчливый. Он принимает не всех и нравится не слишком многим, но в нем живут, в нем остаются жить и начинают жить заново. В нем властвует серо-голубой. Как бы обычные дома не окрашивались в блекло-розовый, буро-красный и потерто-коричневый, как бы дома необычные не надевали бело-бирюзовые одежды, Омск пропитан серым и голубым. Степная пыль на губах и дороге под ногами. Безразличное серо-голубое небо над головой. Голубые глаза друзей и брата. Даже Иртыш, грязный, уставший от всех Иртыш иногда скидывает свою буро-зеленую чешую и становится обнаженно-серебристым. В такие минуты я стаю, не шевелясь, на высоком мосту, по которому на огромной скорости проносятся машины. Высоты я не то чтобы боюсь, скорее побаиваюсь, поэтому обычно по мостам хожу быстрым сбивчивым шагом. Но если по моим глазам бьет непривычное серебряное колыхание воды, мой шаг замедляется. Порой я и сам не замечаю, как застываю на месте, чтобы неторопливо подойти к перилам. Иртыш высыхает, но сопротивляется изо всех сил. К нему все ближе подбираются крючковатые задыхающиеся тополя и реденькие кустики. Небо отражается в водной глади, и кажется, что вот-вот и река отразится в небе...
- Сей! Ты чего? Надо было пойти на остановку и сесть на автобус, а не тащиться по мосту пешком... - миролюбивый серо-обычный разговор нашей шумной компании уводит, уволакивает в привычное для меня русло жизни. Я по удобнее перехватываю черно-голубой рюкзак и спешу за голубовато-серыми спинами уставших, но довольных жизнью друзей-ролевиков. Интересно, а каким цветом Омск для них?..

@музыка: "От заката до рассвета" Слот

@темы: изучая серо-голубой город, о природе

---

Записка восемьдесят семь. Осень и родные мотивы.

Недавно мы опять ходили в Дом художника на юбилейную выставку Шакенова. Называлась она "Родные мотивы". Сегодня Цезарь принесла мне фото со своего цировика. Итак...
Даже опаздывая, мы не пропускаем красивые здания, такие как Драматический театр:

...и Музей изобразительных искусств имени Врубеля



Потом мы все же добрались до хорошо знакомого места у реки. Галерея радостно поглотила нас...

Из всех работ мне запомнились и понравились в основном пейзажи.







Мы честно искали интересные ракусры (и по-моему, я-таки допек этим бедную мисс Заполярную )...

...так что иногда получалось забавно:

Вообще-то фотографировать в галерее было нельзя, но видимо, у нас были до того честные и добрые глаза, что кураторы выставки махнули рукой и даже сами предложили нам сфотографироваться с художником. Согласились лишь самые отважные )

@темы: творчество, о буднях, изучая серо-голубой город, мир размером с фото